Остатки храма св. Фотия, с. Голубинка

В восточной части села, раскинувшегося в живописной долине реки Бельбек, есть внешне неприметный десятиметровый холм. Но вот уже два года это место остается одним из символов конфессионального противостояния, рискуя стать новой «горячей точкой» на политической карте Крыма. А все дело в объекте, раскопанном на вершине холма. Этот археологический объект посещали высшие чины Верховной Рады и Совмина автономии, представитель Президента, Крымский митрополит и мусульманский муфтий, журналисты и общественные активисты. Причиной всех этих визитов стал конфликт крымско-татарского общества «Азизлер» и православной общины св. Серафима Саровского села Голубинка. «Дискуссии» велись далеко не в академическом духе.

До депортации крымских татар современная Голубинка именовалась Фоти-Сала (Феттах-Сала), по крайней мере, с XVII столетия. Происхождение ойконима не вполне ясно: sala - село, первая же часть названия поселка может восходить к трансформированному тюркскому fatih, fati - завоеватель или к греческому имени Фотий.
В поздневизантийский период эта территория была частью владений княжества Феодоро, завоеванного в 1475 году турками. Кстати, прозвище Фатих (Завоеватель) стало составным элементом имени знаменитого Мехмеда II (1432–1481), покорителя Константинополя и Таврики. После трагических событий тех лет бывшие владения феодоритов перешли под управление турецкой администрации. К Мангупскому кадылыку принадлежало четыре Фоти-Салы. Территориальное разделение Фоти-Салы – Голубинки на несколько населенных пунктов – на Верхнюю, Среднюю и Нижнюю – сохраняется до наших дней. Во время вторжения храм св. Фотия в селе был разрушен.
Окрестности Голубинки – Фоти-Салы в историко-археологическом отношении места примечательные. С Фоти-Салой связано интересное историческое свидетельство доминиканского миссионера д’Асколи, заставшего в этих местах в первой половине XVII века небольшой католический анклав «генуэзцев», на поверку оказавшихся «черкесами»-касогами (католиками по вероисповеданию), предки которых переселились некогда в горный Крым из захваченной турками Кафы. К западу от Нижней Фоти-Салы, в урочище Аяе-Су (Источник св. Иоанна) еще в первой половине прошлого века находилось кладбище, именовавшееся местными жителями Френк-мезарлык (Кладбище франков). Ученым удалось обнаружить и зафиксировать даже одну латинскую неразборчивую надпись и несколько надгробий XVII века. Другое христианское кладбище, на этот раз с греческими эпитафиями, располагалось в урочище Нурла-Бай-Мале, к югу от поселка. Здесь же были видны руины православной церкви. Но в 30-ее годы ХХ века дубовый лес в этих местах был вырублен местными жителями, а надгробия сдвинуты со своих мест.
В районе Средней Фоти-Салы, в местности Дживизлик (Ореховая роща), на холме Кильсе-Баир (Церковный холм) в 1914 году историк и археолог Р.Х. Лепер обнаружил фундаменты христианского средневекового храма и кладбище с надмогильными плитами, установленными, судя по тексту, в конце XIII – XVI веках. К сожалению, материалы этих раскопок так и не были опубликованы. Сохранились лишь фотоснимки рабочих моментов и прорисовки надписей, воспроизведенные в 1916 году академиком В.В. Латышевым. Интересный материал для исторических реконструкций дают тексты эпитафий на христианских надгробиях. Судя по одной из них, здесь в 1362 году была погребена «Раба Божия Куманиса, дочь святого Феодорита Хадим». Под другой плитой, установленной в 1271 году, покоился прах «раба Божия Михали, сына Садыка». Имя погребенной (безусловно, христианки) заставляет вспомнить об этнониме «куманы»: это кипчаки, половцы русских летописей. Кипчаки были тюркоязычны; вероятно, половцем был и отец христианина Михали, похороненного возле храма. Вытесненные из степи кочевниками-татарами, куманы-кипчаки переселились в горные районы. Их потомки приняли христианство греческого обряда. О роли половцев-кипчаков в формировании нового этноса, позднее известного под именем крымских греков, свидетельствуют и данные языкознания: переселившись в Приазовье в 1778 году христиане-урумы (крымские греки), выходцы из близлежащих сел, остались носителями так называемых кипчакско-огузских говоров.
В рукописной «Археологической карте Юго-Западного Крыма», составленной в 30-е годы ХХ века, археолог Н.И. Репников писал и о другом Кильсе-Баире, который исследователь обнаружил на правом берегу реки Бельбек к северо-востоку от Верхней Фоти-Салы: «В пределах предместья поселения, называемого Куртлер, по южную сторону протока, впадающего в реку Бельбек с востока – Кильсе-Баир (Церковный холм). На площадке его – следы фундаментов часовни, разобранной на стройматериал. К юго-западу от нее в обрезе случайной выемки земли на глубине 1 м – две потревоженных могилы позднего характера XIII– XVI веков. На поверхности надгробных памятников не сохранилось, по-видимому, также свезены на постройки…». Руины еще одной небольшой христианской церкви ученый видел на вершине безымянного холма к югу от села.
На территории самого села на левом берегу реки Бельбек у здания школы Н.И. Репников во время разведок застал следы заброшенного мусульманского кладбища. К тому времени надгробия были повреждены, а некоторые из них вмонтированы как стройматериал в кладбищенскую ограду. По характеру погребальных постаментов и арабских надписей исследователь отнес их к концу XVIII века. Другое (действующее) мусульманское кладбище, отмеченное на военных топографических картах конца XIX века, находилось на правом берегу реки в 0,7 км к юго-востоку от предместья Куртлер.
Таким образом, известные науке древности средневекового периода представлены исключительно христианскими памятниками. Мусульманские объекты фиксируются здесь только с конца XVIII столетия, то есть с тех пор, когда этот район покинули так называемые крымские греки, христиане по вероисповеданию.
Напомним, что этноним «крымские греки» довольно условный. Под ним подразумевают христиан византийского обряда, потомки которых были переселены в Приазовье в 1778 году. Греков из близлежащих сел именуют урумами. Сохранив православное (греческое) исповедание, урумы в быту фактически полностью перешли на кипчакско-огузский диалект тюркского языка. Это отличает их от другой группы – румеев, исповедовавших Православие и говоривших на греческом языке. В самоназвании обеих групп заключен корень «рум», то есть ромей, римлянин (византиец). Урумы и румеи лишь опосредованно связаны с этническим эллинам. Процесс формирования крымских греков как этнической группы до конца не изучен. Среди их предков наверняка были готы, аланы, тюркские народы (прежде всего кипчаки-половцы). По понятным причинам крымские греки не смешивались с татарами (сначала – язычниками, затем – мусульманами), воспринимали себя как особый этнос, залогом консолидации которого было православное (греческое) вероисповедание.
Что же касается тюркского языкового диалекта, на котором говорили урумы, то переход на наиболее распространенный на территории проживания язык – явление вполне закономерное для малых народов. Достаточно вспомнить язык еврейской диаспоры – идиш (фактически – диалект немецкого) или русский язык как форму межнационального общения в СССР и на постсоветском пространстве. Еще один пример: крымские иудеи-талмудисты – крымчаки. В данном случае переход на другой язык ни в коем случае не означает потерю этнической идентичности или ассимиляцию. Вне зависимости от процессов, протекавших на генетическом уровне, крымские греки и крымские татары – разные этносы, и считать греков «предками» татар полуострова с точки зрения современной науки нельзя. Впрочем решать сложнейшие вопросы этно- и культурогенеза мы здесь не станем: наша цель иная.
В позднем Средневековье и вплоть до 1778 года земли, населенные греками-урумами, принадлежали к Готской (позднее – к объединенной Гото-Кафской) митрополии Константинопольского Патриархата. После выселения за пределы полуострова Гото-Кафская епархия утратила каноническую связь с Патриархом Константинопольским, поскольку Екатерина II в 1779 году издала Высочайший Указ, согласно которому паства Гото-Кафской епархии и принадлежавшее ей имущество перешли под юрисдикцию Русской Церкви.
Обращаясь к событиям 1778–1779 годов, следует обратить внимание и вот на что. В документах, касающихся количества переселенцев и числа покинутых храмов, село Фоти-Сала не упоминается. Мы не знаем местоположения и размеров села в XVIII столетии, но с большой долей уверенности можем предполагать отсутствие в нем храма, а следовательно, и прихода. А поскольку в период переселения греческие села рассматривались как церковно-административные единицы, становится очевидным, что жители Фоти-Салы были записаны как прихожане храмов в близлежащих крупных населенных пунктах, в частности в Керменчике или Богатыре. Села с такими названиями, основанные в Приазовье крымскими урумами, существуют и поныне.
Драма в Голубинке начиналась довольно прозаично. Еще в конце 1990-х гг. местные депутаты, откликнувшись на ходатайство сельской православной общины св. Серафима Саровского, проголосовали за предоставление ей земельного участка на одном из безымянных холмов на окраине поселка. Предполагалось выстроить здесь небольшую приходскую церковь. Представители общины собрали все необходимые документы, согласовали их в соответствующих инстанциях, включая и органы охраны культурного наследия. В 1999 году был выдан государственный акт на землю. Ни что не предвещало осложнений. К 2001 году нашлись необходимые средства, был разработан проект строительства, и на холме начались земляные работы. А далее… Помысл Божий, совпадение, мистика – это уж пусть каждый судит сам, но под дерновым слоем оказались христианские захоронения и руины фундамента небольшой средневековой церкви. Как того требует закон, работы были остановлены и сотрудники Бахчисарайского историко-культурного заповедника провели предварительное исследование участка, попавшего в зону строительства. Именно тогда и было высказано предположение: это то самое место в урочище Куртлер, о котором в 30-х годах ХХ века писал Н.И. Репников. В такой ситуации, наверное, можно было бы отказаться от «подпорченного» археологией участка и найти новый, но сам факт столь необычного совпадения – для новой церкви выбрано место, где прежде стоял храм древний, – подталкивал к иному решению. Как известно, законом не воспрещается застройка участка, на котором обнаружен объект археологии, нужно только его обязательно обследовать. И хотя сложившаяся ситуация требовала вложения дополнительных средств и трудозатрат, православные Голубинки однозначно решили – церкви быть именно на этом месте. Да другого участка у них и не было. Обретение руин древнего храма требовало их сохранения, а потому уже новый проект, разработанный по заказу общины, предполагал консервацию и включение реликвии в интерьер новой церкви. Подобные примеры широко известны в Европе. В древнем Херсонесе стены византийского храма (почитавшегося как место крещения равноапостольного князя Владимира) заключены в наос Свято-Владимирского собора.

План раскопок.

Прежде чем продолжать строительство, понадобилось провести новые раскопки, чтобы исследовать все объекты на вершине холма, которые могут невольно пострадать при застройке. Первый, предварительный, этап исследований (в 2001 году) финансировался по программе Республиканского комитета по охране культурного наследия, а в 2005 году работы по доследованию могильника велись уже за счет средств православной общины. Раскопки проводил Бахчисарайский отряд Крымского филиала Института археологии Национальной академии наук Украины под руководством научного сотрудника В.Ю. Юрочкина. Результаты раскопок зафиксированы в научной документации (чертежах, рисунках, фотоснимках), составлен отчет, экземпляры которого хранятся в Бахчисарайском историко-культурном заповеднике, Крымском филиале ИА, научном архиве Института археологии НАН Украины, Республиканском комитете по охране культурного наследия АРК. Информация об открытых объектах не составляет тайны, с ней может ознакомиться всякий желающий. Немногочисленные находки были переданы на хранение в фонды Бахчисарайского историко-культурного заповедника. Полученный в ходе раскопок антропологический материал частично взят для дальнейших исследований, частично передан православной общине для перезахоронения.
Следует подчеркнуть, что к работам в Голубинке археологи подходили как к исследованию обычного археологического объекта вне зависимости от его этно-конфессиональной принадлежности или эпохи. Таковы требования научной методики, признанной во всем мире.
Уже во время раскопок приходилось слышать от некоторых крымских татар о «костях предков», «святыне татарского народа» и т.п. Археологи как правило к подобным заблуждениям относятся с пониманием. Уважая национальные чувства всех жителей полуострова, ученые всегда объясняют, что данный объект не имеет прямого отношения к современным народам, а является археологическим памятником, связанным с историей иных, зачастую исчезнувших, этносов: скифов, готов, крымских греков и прочих. Раскопки в Голубинке не представляли собой ничего из ряда вон выходящего. Ученые даже были несколько разочарованы: объект – обычный христианский сельский могильник, интересных находок мало, храм сохранился очень плохо. После научного исследования археологических объектов строительные работы как правило возобновляются.
События, последовавшие за раскопками, поначалу казались досадным недоразумением, а затем стали напоминать политический детектив. Во все инстанции, включая Совмин Крыма, начали поступать обращения Исполнительного председателя Общества по изучению исторических памятников и мусульманских святынь крымско-татарского народа «Азизлер» И. Асанина, основная мысль которых – строительства православного храма ни в коем случае допускать нельзя. Аргумент приводился следующий (цитируем): «Эти захоронения крымские татары считают могилами своих недалеких предков, а холм Кильсе-Баир – священным местом». Безапелляционность повергала в шок.
Когда душевно нездоровые «патриоты» пишут о «славянине» Александре Македонском или о «Христе-украинце», мы должным образом относимся к подобным «открытиям». Хорошо, что они не имеют политико-правовых последствий. Здесь же ситуация оказалась гораздо сложнее. Следует отметить, что в ответ на официальный запрос обществу «Азизлер» было направлено официальное же заключение Крымского филиала Института археологии о результатах археологических раскопок в Голубинке. Как выяснилось, выводы ученых не устроили господина Асанина, поскольку противоречили его личному мнению. Позднее нам не раз приходилось участвовать в различных встречах с представителями властных структур, Меджлиса и крымско-татарских общественных организаций. За «столом переговоров» наши оппоненты с пониманием встречают точку зрения науки и Православной Церкви. Соглашаются: да захоронения на холме – христианские, земля выделена по закону. Но, видимо, кому-то на руку обострять конфликт, а история здесь не при чем.
Увы, рупором конфликта стала уважаемая общественно-политическая независимая газета «Голос Крыма». Приведем лишь одну цитату из письма И. Асанина, опубликованного газетой в августе прошлого года, в котором говорится о научных выводах, сделанных по результатам раскопок: «Под каким символом ни лежат и в какую сторону ни ориентированы – они наши. Здесь находится целый пласт нашей истории». Комментарии, как говорится, излишни…Местная топонимика, зафиксированная Н.И. Репниковым, точно отразила реалии: действительно, на вершине холма были расчищены руины христианского храма. Правда, степень их сохранности оказалась довольно низкой: раскопками обнаружена только незначительная часть здания – южная половина апсиды и северо-западный угол наоса. Тем не менее можно реконструировать общую планиграфию средневекового храма. Постройка была ориентирована по оси запад-восток с незначительным смещением к югу (на 10–15°). Наос храма прямоугольный, с пристроенной с востока полукруглой апсидой. Длина наоса по внешним границам составляла 7,5 м, ширина – около 5 м. Остатки кладки фундамента толщиной 0,8–1,0 м сохранились на высоту до 0,5 м. Он был сложен из крупного бутового камня на глиноземе. Такой тип кладки типичен для средневековых сооружений полуострова. Стратиграфические наблюдения позволили выявить два уровня глинобитных полов, уложенных на галечную вымостку. При этом, надо полагать, первый из них выполнял нивелировочную функцию: на этом горизонте и было установлено подножие фундамента. Второй же пол имел красноватый оттенок (полагаем, вследствие воздействия высоких температур). В его субструкции фиксировались мелкие угольки, фрагменты штукатурки, обломки керамики, скорее всего, втоптанные в пол после разрушения здания. Оба пола были повреждены многочисленными перекопами и выборками, а также несколькими погребениями, совершенными на развалинах средневековой церкви. Поверх уровня пола залегал горизонт, соответствующий периоду разрушения здания. Он состоял из сплошного каменного завала мощностью до 0,32 м. При его разборке археологи обнаружили мелкие фрагменты штукатурки, сохранившие в отдельных случаях фресочный слой. Показательна также насыщенность завала обломками сланцевых плит, использовавшихся, надо думать, для вымостки пола церкви. Крыша храма была крыта черепицей: свидетельство тому – многочисленные осколки керамид.
По своей конструкции обнаруженный храм представляет собой типичную для средневекового Крыма однонефную постройку: десятки аналогичных церквей XIV–XV веков находятся в горных районах полуострова.
Вокруг храма располагались погребальные сооружения, концентрируясь преимущественно к северо-востоку от апсиды и к западу от наоса. В общей сложности в 2001 и 2005 годах обнаружено 44 погребальных конструкции. Большинство захоронений, как это обычно бывает в позднесредневековых христианских некрополях, оказались безинвентарными. Наиболее ранние строго датированные находки относятся ко второй половине XIV – первой четверти XV веков: это джучидские монеты, одна из которых снабжена надчеканкой, сделанной в генуэзской Кафе. В одной из могил была найдена керамическая глазурованная чаша второй половины XIV века. Среди предметов более позднего времени – серебряные граненые подвески и медная монета достоинством в 2 копейки 1757 года чеканки. Следует также упомянуть небольшой каменный резной крест, нательный крест из железа, керамическую плитку с граффити «IC XC – NIKA», расположенном между ветвями креста. Высказывалось предположение, что такие плитки помещались в погребения священников. Находки из могил позволяют установить общие хронологические границы захоронений: вторая половина XIV – вторая половина XVIII веков.
Условно выделяется три группы погребальных сооружений: грунтовые могилы, плитовые гробницы и грунтовые могилы с перекрытием из плит. В могилах совершались захоронения взрослых и детей в гробах в вытянутом положении, головой на запад. Руки погребенных покоились на груди или на тазу. Иногда в гробнице находилось два и более погребенных. Обращает внимание интересная деталь: в захоронениях рядом с костяками часто встречаются разрозненные кости и черепа из других погребений. Дело в том, что в средневековом Крыму и в Византии кости из вскрытых или разрушенных погребений свободно могли переноситься в другие гробницы. Иногда это делалось даже намеренно, поскольку не существовало трепетного отношения к анатомическому порядку костей в могилах.
Вывод напрашивается сам собой: могильник демонстрирует нам христианский обряд и христианскую атрибутику, характерную для крымских греков позднего Средневековья – Нового времени.
Судя по находкам из слоя разрушения, церковь была сожжена и разрушена в XV веке. Этот трагический факт, скорее всего, связан с турецким вторжением 1475 года. В последовавший за этим период район обезлюдел. По крайней мере приходской храм восстановлен не был. Турецкие законы воспрещали христианам сооружать новые храмы, однако разрешали восстанавливать церкви по старым фундаментам. Отметим, что наши «новые янычары» запрещают делать даже это. Поскольку следов восстановления храма археологи не обнаружили, следовательно, необходимость в приходской церкви у местных жителей отсутствовала. При этом данное место продолжало почитаться какой-то группой христиан и использовалось в качестве общинного кладбища. Малое число захоронений как раз и наводит на такую мысль: в XV–XVIII веках это место рассматривали как кладбище рода или семьи, притом не обязательно проживавшей в Фоти-Сале. Наиболее поздние захоронения относятся ко второй половине XVIII века. Прекращение погребений на холме, по-видимому, связано с переселением крымских греков – урумов в 1778 году. Никаких мусульманских погребений, равно как и свидетельств почитания этого места крымскими татарами не обнаружено.
«Голос Крыма» поделился еще несколькими «открытиями»: оказывается, археологический объект в Верхней Фоти-Сале был исследован в 30-х годах ХХ века Н.И. Репниковым, затем к этому добавилась информация о раскопках 1914 года, якобы проведенных здесь членом Императорской археологической комиссии Р.Х. Лепером, обнаружившим погребения крымских татар. Здесь все поставлено с «ног на голову». В действительности только после исследований 2001 года было высказано предположение об идентификации данного места с холмом Кильсе-Баир, осмотренным (но не исследованным) составителем «Археологической карты». Что касается второго утверждения, то оно следствие простого незнания исторической топографии местности и отсутствия навыков научного подхода. Объект, изучавшийся Р.Х. Лепером, находится в самом деле на холме Кильсе-Баир, действительно в Фоти-Сале, но ни в Верхней, а в Средней (ныне Нижней Голубинке), в 1 км к северо-востоку от населенного пункта, то есть в 2,5 км к юго-западу от Кильсе-Баира урочища Куртлер, вокруг которого ведется дискуссия. Это абсолютно разные объекты. Хотелось бы спросить представителей общества «Азизлер» и газеты «Голос Крыма»: знают ли они, где в действительности находится этот объект, какова его сохранность и дальнейшая судьба? В 2005 году ученые, проводившие раскопки в Голубинке, по старым фотоснимкам и описаниям отыскали это место, нашли раскоп Лепера, зафиксировали приборами его координаты, составили описание-паспорт. Изучая подлинную историю Крыма, они сделали это для пополнения научных знаний, а не по политическому заказу или другим конъюнктурными соображениям. Это к вопросу о «фальсификаторах» и «компетентности». Кстати, во время раскопок Р.Х. Лепер не обнаружил здесь «погребений крымских татар», зафиксировал он христианские надгробия с двумя тюркскими именами. Крымские татары по языку являются тюрками, но это не значит, что все крымские тюрки – крымские татары. На тюркском языке говорили и урумы (крымские греки), и караимы, и крымчаки. Отказывать им на этом основании в праве на собственную историю вряд ли корректно. Представителям народа, перенесшего трагедию депортации (как физической, так и исторической), негоже пользоваться такими методами.

Проект нового храма.
Источник.