Взрыв на Маразлиевской в октябре 1941г.

Vikont's picture
  • Теги:
    • Мемориальная доска,
    • Monuments

Mark: +10 / 2 participants / 2 recommendations / (+0) (-0) qualities

  • UkraineOdessa regionОДЕСА (Хаджибей, Ени-Дунья)
Description

Ссылка на источник текста 1, ссылка на источник текста 2, ссылка на источник текста 3, ссылка на источник текста 4.

22 октября 1941 года в 17 часов 45 минут оглушительный взрыв потряс Одессу. Это взлетело на воздух здание НКВД на Маразлиевской, где разместилась румынская Военная комендатура и штаб 10-й пехотной дивизии 4-й румынской армии. Центр здания и правое его крыло были полностью разрушены. 

 Под развалинами остались многие офицеры штаба и среди них военный комендант Одессы – командующий 10-й дивизией генерал Ион Глогоджану. Город фактически остался без власти.

Из оперативного ситуаационного рапорта № 125 Руководителю РСХА, Берлин, 26 октября 1941г.:

"22 октября, в 18.10, взорвалось здание НКВД, в котором размещался командующий 10-й Румынской дивизии и городская комендатура Одессы.
При взрыве были убиты: командующий и его штаб, капитан Рейхерт, капитан Шмидт и другие германские офицеры, а также унтерштурмфюрер СС из VOMI.
Несомненно, что минирование здания было подготовлено давно. Способ, которым было осуществлено минирование, свидетельствует о ловушке.
Командующий дивизией, который также исполнял обязанности командующего города, был неоднократно об этом предупрежден.
В качестве контрмер румыны, видимо, готовятся убить всех евреев Одессы. Около 10 тысяч уже убиты."

Дальше начали происходить малопонятные вещи. Когда румыны вошли в Одессу их тут же начали предупреждать что здание заминировано. Румынское командование прежде, чем занять здание НКВД, произвело его тщательную проверку. Так, за четыре дня до взрыва, 18 октября 1941-го, здание проверяли профессиональные саперы 11-й германской армии, а на следующий день, 19 октября, повторно – саперы 61 батальона 4-й румынской армии. И только после всех этих проверок, 20 октября 1941-го, штаб 10-й дивизии перебрался на Маразлиевскую из тюрьмы на Люстдорфской дороге, где он поначалу расположился.

Но и на этом дело не кончилось. За день до взрыва, 21 октября 1941-го, в комендатуру явилась пожилая русская женщина, некая Людмила Петрова, и рассказала командующему, что здание заминировано и что в закладке мин принимал участие ее сын – электрик по профессии. Эту невероятную историю сообщил Антонеску примарь - мэр Одессы Пынтя.

Из письма Пынти в Бухарест на имя Антонеску уже после взрыва:
"21 октября в 11 часов, когда нижеподписавшийся находился в кабинете г-на генерала Глогоджану, военного коменданта Одессы, сюда вошла пожилая русская женщина, которая с испуганным видом заявила, что хочет что-то срочно сообщить генералу-коменданту. 
Нижеподписавшийся служил переводчиком.
Женщина заявила: она точно знает, что органы НКВД, при уходе, заминировали это здание, чтобы взорвать его в нужный момент. Господин генерал поблагодарил женщину за информацию и приказал господину полковнику Ионеску Ману принять меры по новой проверке здания, привлекая в этих целях румынских и немецких саперов.
На второй день, 22 октября, г-н генерал сказал мне, что специализированные органы снова проверили здание и доложили, что нет никакой опасности. Все же я просил генерала поменять помещение, ибо у женщин, от которой была получена информация, не было никакого интереса врать...". 

Но Глогоджану «не поменял» помещение. Вполне, видимо, комфортно было генералу в этом Доме на Маразлиевской - и зал заседаний, и кабинеты со всеми удобствами для допросов (для пыток?), и гараж.

Дом на Маразлиевской пользовался дурной славой: тысячи нашли здесь свою смерть, да и похоронены (зарыты!) были здесь же, в примыкающем к дому внутреннем дворике.

Построен он был еще до Первой мировой, в 1909-м, и, как указывают справочники, считался одним из самых красивых и фешенебельных жилых домов Одессы. Он являл собой шедевр тогдашней инженерной мысли – в нем были лифты, горячая вода, паровое отопление и автономная электростанция. Хозяйкой дома была некая баронесса Луиза фон Гойнинген-Гюне, а обитателями – семьи богатых одесских негоциантов и заводчиков. 

(источник фото)

Но грянул грозный 1920-й, и судьба Дома на Маразлиевской сделала крутой поворот: 7 февраля в Одессу пришли красные. Баронесса фон Гойнинген-Гюн, к счастью для нее, вовремя отчалила в Болгарию, а в Дом на Маразлиевской пришли новые хозяева. Новым хозяином Дома на Маразлиевской стала Одесская Чрезвычайная комиссия – Губчека, или, как назвали ее одесситы, Чрезвычайка. 

Шли годы … Тенистая Маразлиевская стала улицей, имени создателя теории научного коммунизма Фридриха Энгельса, а парк имени Российского императора Александра Второго - парком имени украинского поэта Тараса Шевчено. Но слава Дома на Маразлиевской не оскудевала. Время меняло лишь одну его зловещую аббревиатуру на другую, не менее страшную: ОГЧК, ОГПУ и, наконец, НКВД. Да и хозяева время от времени сменялись: тех, кто вчера расстреливал в гараже «бывших домовладельцев», расстреливали сегодня, как «врагов народа», чтобы самим быть расстрелянными завтра, как …

К концу сентября 1941-го Одесса уже около двух месяцев была в осаде ив Москве было принято решение сдать Одессу врагу. Все вооружение и имущество заводов, которое не представляется возможным эвакуировать, а также связь и радиостанции обязательно уничтожить.

Одним из объектов, подлежащих диверсионному взрыву, был дом на Маразлиевской. Подготовка к взрыву велась в большой тайне и продолжалась около двух недель. Взрыв должен был быть осуществлен с помощью «радиотелефугаса». Это новое по тем временам устройство состояло из двух частей: радиоприемника и радиопередатчика. Приемник устанавливался на месте планируемого взрыва, обкладывался тоннами взрывчатки и подключался к детонатору, а передатчик, настроенный на ту же волну, что и приемник, располагался в отдалении. В нужный момент передатчик выходил на связь с приемником и посылал ему сигнал, получив который, приемник включал реле, замыкающее цепь детонатора, и … тонны взрывчатки делали свое дело.

Для установки радиоприемника в доме на Маразлиевской был выбран заброшенный подвал, в котором с давних дореволюционных времен было свалено теперь никому не нужное барахло баронессы фон Гойнинген-Гюн: диваны, кресла, инкрустированные слоновой костью ломберные столики, бесценные картины одесских художников. Все это за двадцать лет покрылось толстым слоем пыли, затянулось сетью паутины. Главное достоинство этого подвала заключалось в том, что прямо над ним, на первом этаже располагалась приемная одесского отделения НКВД, кабинет дежурного и радиоузел, а на втором и на третьем – кабинет начальника отделения и кабинеты следователей.

Для установки радиоприемника потребовалась большая и, прямо скажем, ювелирная работа. По углам подвала в стенах были сделаны ниши, а в полу выкопан глубокий котлован, куда саперы заложили не менее трех тонн тола. Кроме обычного детонатора, к приемнику подключили еще две стокилограммовые бомбы, накрыв их для надежности несколькими не извлекаемыми минами, так что, в случае попытки разминирования, Дом на Маразлиевской и без сигнала передатчика взлетел бы на воздух.

Особое внимание уделили маскировке – восстановлению «заброшенности» подвала: землю из котлована вывезли, строительный мусор убрали и все, включая даже пыль и паутину, возвратили на свои места. И, наконец, последний штрих профессионалов – на самых видных местах в столбах приемной установили несколько обычных мин, которые непременно должны были обнаружить (и действительно обнаружили!) немецкие и румынские саперы.

Но почему столько сил и времени было потрачено на подготовку взрыва дома на Маразлиевской? 

В первых числах октября 1941-го в плен был захвачен румынский офицер, имевший при себе инструктивное письмо с планом вступления румынских войск в город. В частности с немалой гордостью там указывалось, что штаб 10-й пехотной дивизии, которая, несомненно, сломит сопротивление Одессы и займет главный опорный пункт большевизма – здание НКВД. Так что будущее расположение румынского штаба не составляло тайны, что и послужило причиной «особого внимания» командования Одессы к дому на Маразлиевской. 

Эффект от взрыва зависел от удачно выбранного момента, когда в комендатуре, скажем, будет проходить какое-либо важное совещание с участием высших румынских и немецких офицеров. Эту задачу выполнил командир подпольного разведывательно-диверсионного отряда НКВД Владимир Молодцов. На вечер 22 октября был назначен торжественный банкет посвященный вступлению в управление городом румынской администрации. Подпольщики из наземного отряда Молодцова не только сумели разведать день и час проведения мероприятия в доме на Маразлиевской, но и передали эту информацию в катакомбы. В тот же день, на рассвете, в Севастополь пришла шифровка: "Концерт на Маразлиевской начнется 22-го, в 17.30..."

К 5 часам вечера на одной из военных радиостанций Севастополя все уже было готово для дачи сигнала на взрыв. Радист нажал на кнопку передатчика, и в эфир пошел короткий сигнал. Тот самый, которого ожидал приемник, спрятанный в захламленном подвале дома на Маразлиевской. 

В 17 часов 45 минут здание взлетело на воздух. Все, кто жил тогда в Одессе, отмечают одну вещь. Никто не помнит, что был какой-то звук, но все запомнили подземный толчок, казалось что произошло землетрясение. 

Здание после взрыва (источник фото)

Здание после разборки завалов (источник фото)

Через несколько часов в Бухарест полетела «Информационной сводка» Сигуранцы за номером 200 в которой отмечается:
"В результате первых расследований вытекает, что минирование проводилось советскими войсками в связи с эвакуацией из города, использовано большое количество взрывчатки, приведенной в действие, по-видимому, электрическим приводом. Хотя до занятия помещения военной комендатурой Одессы, да и после того как комендатура была предупреждена, были предприняты операции по розыску и разминированию, взрывное устройство было настолько хорошо закамуфлировано, что не могло быть обнаружено".

Взрыв на Маразлиевской оброс в советской литературе разнообразными легендарными подробностями. Всегда называются цифры убитых, причем всегда разные и всегда фантастические. «Была уничтожена вся румынская администрация», «сотни генералов и офицеров», «десятки генералов» и т.д. и т.п. Называют цифры в 300-400 человек. В эти цифры можно поверить, если вспомнить что разлетелся не только дом (№40), но дом под номером 42, и еще один дом, находящийся за современным магазином «Дары природы». И во всех этих домах, между прочим, жили люди. Но о них в советской литературе никаких упоминаний. Только о «сотнях генералов»,которых, разумеется, не было. На самом деле всего из немцев и румын там погибло 135 человек. Из более-менее высокопоставленных офицеров (но не генералов!) отметим румынского полковника Мангу Ионеску и трех немецких капитанов. И всё. И вот это «всё» разрослось до «сотен генералов».

В ответ за взрыв комендатуры румынские войска и прибывшая в Одессу германская «айнзатцгруппа» 23 октября провели акцию по уничтожению заложников, многие из которых были евреями. В упомянутой уже "Информационной сводка" за номером 200 далее следуют предложения: «Перейти немедленно к массовым репрессиям путем уничтожения всех элементов, оставленных по заданию, ликвидации всех служащих НКВД, членов коммунистической партии, а также всех евреев. Взять много заложников из всех находившихся в городе семейств - мужчин и женщин, - которые будут публично расстреляны без суда как ответственные за каждое покушение, которое произойдет. Это должно знать все население путем оповещения».

По всему городу оккупанты хватали одесситов и расстреливали или вешали без исключений.

В недавнем исследовании "Проблемы изучения истории Холокоста в Одессе и в одесском регионе" профессор кафедры истории Украины ОНУ им. Мечникова Василий Щетников пишет: "...ночью с 22-го на 23-е были произведены массовые расстрелы. Утром 23-го числа на огороженной дощатым забором площади, расположенной на территории порта, было расстреляно 19 тыс. евреев, а их тела были политы бензином и сожжены".

По данным руководителя контрольной службы румынской телефонной связи, "еще 4 тысячи евреев были вывезены из Одессы в Дальник. Там их согнали в танковые окопы и расстреляли". Еще больше (по разным данным, от 25 до 28 тыс.) было сожжено заживо в бывших артиллерийских складах, что на Люстдорфской дороге. 

Профессор С.Я. Боровой в «Исторических заметках» писал: «В полдень 23–24 октября толпы евреев с разных мест города перегонялись по Пушкинской к вокзалу, далее по Водопроводной, мимо кладбищ, ещё дальше, к городской тюрьме и конечному пункту – артскладам. От центра города к складам – всего 7200 метров. Они превратились в одну из первых «дорог смерти одесских евреев и евреев Молдавии, Бессарабии и Буковины». Ворота артскладов поглотили тысячи жителей Одессы. Подавляющее число из них были евреи города и бежавшие сюда евреи Бессарабии и Молдавии.

Reports
olanko's picture
1 photos
olanko
voky89's picture
1 photos
voky89
0
Your rating: None

Back to top