Памятный крест (1), с. Нечволодовка

На кладбище, которое расположено на северо-востоке с. Нечволодовка установлен памятный крест жертвам Голодомора и Второй мировой войны.

Голодовка — именно так здесь называют трагедию 1932–1933 годов. На Купянщине голодная смерть не обошла ни одну семью. По данным местных краеведов, в селах Нечволодовка, Оливовка, Соляныковка с войны не вернулись 140 человек, а во время Голодомора  погибли 312 — каждый четвертый. В Нечволодовке памятные кресты жертвам Большого Голода установили весной 1999-го на сельских кладбищах. 
— Эти кресты — символические, — говорит местный учитель истории Николай Дяченко, 36 лет. — Потому что точное место захоронения установить сейчас невозможно. Но его и не было, труппы часто сбрасывали просто в силосные ямы.

Иван Козыр, 77 лет, с. Нечволодовка:
— Там, в конце нашего села Нечволодовка, жила такая Арина. У нее было трое детей. Сначала не стало Коли. Она говорит: "Забрала тетка". А то, что появилось мясо, никто не интересовался. А потом не стало и второго ребенка. Ну, дочь насторожилась, сказала людям. Из сельсовета приехали председатель и уполномоченный. И они пришли туда и нашли и мясо, и кости, и черепа. И сложили ей в ящик и заставили ее, эту полуненормальную женщину, нести через все село. Потом ее забрали, посадили. А здесь рядом были такие Кисленко. Умер отец. Двое ребят у него были и не хоронили отца долго, может, неделю. А потом принялись хоронить, а там одни кости лежали — они обкушали...
Никто не интересовался, где делся или Николай или еще кто. Ребенка нет, и никто не ищет. Ну в таком состоянии уже люди были! Потом находят где-то в сарае, в овражке где-то, под лесом — где застала их голодная смерть. А из тех, кто еще мог ходить, сделали бригады. Заходят, выгружают и везут в яму. Бывали такие случаи: приезжают, а еще жив. Ну что, еще завтра ехать? Выбрасывают и того. А другие на кладбище ямы роют и бросают трупы. Землицей притрусили. Завтра еще привезут, а кто будет рыть? Вот как силос и складывали трупы.

Галина Плескач, 84 года, с. Нечволодовка:
— А как коллективизация была, так у нас все и забрали. Был у меня узелок крупы — забрали. В колхоз забирали все. У нас через три дома жили кулаки Мовчан. Семья у них здоровая была. Держали они волов, коней. Ну вот, погрузили их вещи на телегу, отвезли в магазин, а там все продали. А их вывезли в Сибирь.
А были Кирсаны, жили бедно-бедно: овцы в доме, свиньи в доме, дети в доме на лаве. И тех разграбили — середняки-то были. А людям уже нечего есть было. Все зерно вывезли. Говорили: "Рожь и пшеница — пошла за границу. А ячмень и овес забрал МТС, а потом смеется, что людям достается".
Многие уезжали в Россию, меняли свои вещи на еду. Те, у кого были тряпки получше, выжили. А у кого не было, те умерли. Возле нас очень богатое село Брыдок, вот из него уехали на Донбасс семьи, побросали и дома. А тогда к нам переселенцев из Брянска и Курска привезли.

Татьяна Гладка, 85 лет, с. Нечволодовка:
— Мамин брат не хотел в колхоз. Так ему сделали такие налоги, что он все распродал. А как нечем ему стало откупаться, то забрали в тюрьму. А жена осталась с пятью детьми. И нет ничего. Подогнали сани. Это весной, что так кони грузнут — вода там. Они подогнали, вынесли тот сундук, покидали трех голых детей в сундук— это младшенькие. А большеньких — Петра и Оксану — она взяла с собой. Сели на сани на голые доски и повезли их на Дурни Яры (безлюдная местность). Привезли, сняли тот сундук с детьми, поставили. И она же осталась. Тогда она стояла, стояла, ну а что? Давай с детьми старшими идти по селам. Под Харьковом коммуна была, птицефабрика была — Мерехва или как. Туда дошла и там устроилась. А те малые дети как знать: умерли ли, растянули ли звери. Вот такая жизнь была. Не дай Бог такой жизни никому!
Источник.