Дом Штейфона в Шляпном переулке в г. Харьков

Зображення користувача Tan-Tol.
  • Теги:
    • Будинок,
    • Архітектурні споруди

Оцінка: +35 / 8 учасників / 2 рекомендації / (+0) (-0) якість

  • УкраїнаХарківська областьХАРКІВ
Опис

Источник 1 , Источник 2

 

Использованы материалы статьи Александра Аничева (по материалам «Музея городской усадьбы») и статьи чугуевского историка Артема Левченко о Б.А. Штейфоне.

Шляпным этот переулок стал называться задолго до появления на его пересечении с Горяиновским ныне существующего углового здания под номером девять.

Исследователь истории Харьковской губернии Андрей Парамонов утверждает, будто название Шляпный этот отрезок улицы предположительно получил в 1811 году из-за расположенных на нем заведений по изготовлению и продаже головных уборов. Ассортимент мастерских и магазинов был достаточно разнообразен, здесь моделировали всё, начиная от модного изыска дамских шляп, до обычных картузов, сложных цилиндров и даже треуголок. Особенно широкую популярность шляпное ремесло обретает с появлением в Харькове первого иностранного мастера, некоего господина Алгрена, чей престижный салон обосновался на улице Сумской, а часть малых магазинов в Шляпном переулке.

Особую роль в жизни переулка сыграл угловой дом на ул. Квитки-Основьяненко, 9, где некогда находился любимый харьковчанами книжный магазин «Искусство» и размещалось харьковское отделение национального Союза дизайнеров. Его история начинается с поселения в нем цехового Давида Штейфона, сначала купившего двухэтажное здание в самом начале Московской улицы, на углу бывшей Николаевской площади (на его месте ныне красуется помпезное здание со шпилем).

     Источник фото

В 1848 году Штейфон покупает двухэтажный деревянный дом по интересующему нас адресу, а в 1894-м получает разрешение на его снос и строительство нового каменного здания (автором архитекторского проекта предположительно является инженер М. С. Коморницкий). Помещения первого этажа были оборудованы под шляпную мастерскую и магазин, второй этаж предназначался для владельца и его семьи, а третий сдавался внаем частным лицам.

От двух сыновей Давида Штейфона пошел довольно многочисленный род. Семейное дело братьев Филиппа и Константина было связано с принадлежащим им заводом красок, судя по всему, приносящим очень хорошие доходы, позволявшие будущему потомству Штейфонов занимать достаточно прочное положение в социальной структуре Харьковской губернии. К 1917 году они владели восемью домами в Харькове, часть которых использовалась в качестве доходных, дворовыми местами, сдававшимися под торговые лавки, участками сенокосной и пахотной земли в Харьковском уезде.

Все дети Константина Давыдовича получили хорошее образование и занимали весьма ответственные должности. Алексей являлся головой Общей ремесленной управы, Павел служил врачом в городских больницах и умер в чине коллежского советника. Сергей имел частную практику зубного врача, а когда переехал в Анапу, был избран гласным Городской думы, Николай вел широкую благотворительную деятельность, являясь членом Попечительского совета Александровской больницы и богадельни Ремесленного общества, Василий служил на заводе, продолжая дело отца.

Семейный бизнес по производству головных уборов от Александра Константиновича унаследовал только его сын Николай, выкупивший в 1901 году у отца за 8000 рублей салон «Шляпы, шапки, фуражки» и вскоре ставший купцом второй гильдии.

Самый известный пре­д­ставитель рода Штейфонов, четвертый сын Александра Константиновича — генерал-лейтенант Борис Александрович Штейфон. Он является одной из самых ярких и неординарных личностей в истории Белого движения.

     Борис Александрович Штейфон.
Фото из альбома В. Жуменко «Белая армия. Фотопортреты русских офицеров 1917-1923» 
Источник фото

Родился будущий генерал-лейтенант 18 декабря 1881 года в Харькове.

Как историческая личность Борис Штейфон весьма известен. Правда, несколько однобоко. Главным образом – как «коллаборационист», командир Русского Корпуса, созданного немцами на Балканах из белоэмигрантов и боровшегося с титовскими партизанами. А еще – как едва ли не уникальный пример генерала Вермахта с еврейскими корнями. Одни считают Штейфона национальным героем, другие клеймят предателем, третьих умиляет «еврей в немецких погонах»… При этом практически вся предыдущая жизнь Бориса Александровича остается «за кадром»…

Родился будущий генерал-лейтенант 18 декабря 1881 года в Харькове.
Потомственный харьковец, выпускник Чугуевского юнкерского училища, участник трех войн - русско-японской, мировой и гражданской, Георгиевский кавалер, генерал-майор Генерального Штаба, военный теоретик и общественно-политический деятель.… Это только факты, причем далеко не полный их список. Можно дополнить их характеристиками – умный, честный, смелый, находчивый, принципиальный, убежденный монархист, глубоко верующий православный… Обратимся к фактам. Вернее, к некоторым из них - наименее известным и имеющим непосредственное отношение к Харькову.

Все знают или слышали о красном терроре, развернувшемся в России буквально сразу же после октябрьского переворота 1917 года. Впрочем, «красным» этот террор формально стал лишь в сентябре 1918-го. Но красные реки офицерской крови разлились еще зимой этого года. Особенно жестокими и массовыми расправами над офицерами и их семьями, юнкерами, кадетами и студентами отличались большие города. Современный человек едва ли сможет без риска для психического здоровья читать документальные описания всего, что творилось в те дни в Киеве, Одессе, Севастополе и других городах. О кровавых издевательствах, затмивших самые изощренные пытки средневековой инквизиции. О массовых казнях, о сотнях и тысячах расстрелянных, зарубленных, утопленных, заживо сожженных…

Единственным крупным центром на Юге России, который не потряс массовый террор зимы-весны 1918 года, стал Харьков. Офицеров в городе было очень много, а харьковские чекисты и уголовники были не гуманнее киевских или одесских. Тем не менее, в первый период советской власти, вплоть до прихода кайзеровской армии, Харьков знал лишь единичные случаи убийств офицеров. Поразительно, но сохранить тысячи человеческих жизней и не допустить в Харькове ни массовых севастопольских избиений, ни трагедии легендарного одесского «Алмаза», ни кровавых киевских событий удалось всего лишь одному человеку. Борису Александровичу Штейфону.

В его послужном списке почти весь 1918 год занимает деятельность на посту начальника Харьковского Главного Центра Добровольческой армии, занимавшегося тайной вербовкой и переброской на Дон добровольцев, сбором и отправкой белым оружия, боеприпасов, снаряжения и техники. Но эти задачи появились и успешно выполнялись уже в процессе деятельности подпольной белогвардейской организации, у истоков создания которой стоял Штейфон. В январе же 1918 года, перед молодым полковником Генерального Штаба, пробравшимся с фронта в родной Харьков в солдатской шинели без погон, стояли другие, более насущные задачи. Выжить самому и спасти других.

Начав с организации отряда самообороны из жильцов своего дома - для защиты от царившего в Харькове бандитизма, Борис Александрович очень скоро сумел собрать вокруг себя группу офицеров и превратить ее в полноценный боевой отряд. Разумеется, подпольный – с явками, паролями и оперативными заданиями. Едва ли не первыми из них стали теракты. Вернее, контртеракты. На террор большевиков офицеры Штейфона ответили своим террором. Око за око…
Первые же расстрелы офицеров обернулись для харьковских чекистов убийствами видных комиссаров. Найденные на трупах листовки, подписанные «офицерской организацией» и сулившие неизбежность расплаты, посеяли панику среди большевиков. Народная молва превратила малочисленный отряд в некий могущественный и всесильный тайный орден, в страхе перед которым террор против офицеров тогда прекратился.

Один Бог знает, скольких харьковских офицеров спас Борис Александрович в 1918 году. Причем не только от чекистской пули, но и от голода, нищеты и унижений. Центр полковника Штейфона помогал им деньгами, устраивал на работу, помогал эвакуировать семьи…

Кстати, именно в Харькове будущий командир Русского Корпуса впервые увидел в немцах ситуативных союзников. Вернее, даже не союзников, так как Добровольческая армия с ними воевала, а просто полезный фактор, при умелом использовании способный помочь в борьбе. И Штейфон его использовал, инсценировав лояльность к оккупантам. Замаскировал созданную организацию под Союз Георгиевских кавалеров и добился у немцев разрешения носить оружие для ее членов. Расставлял на важные должности в подконтрольной немцам гетманской армии своих агентов. Добывал с их помощью оружие, технику и другое военное имущество, чтобы передать его изнемогающим в боям добровольцам…

Вот что он писал о харьковских немцах образца 1918 года:
«Когда поползли слухи, сперва неясные, а затем все более и более определенные, что германские войска оккупируют Юг России, Харьков стал мечтать о скорейшем приходе немцев. Немцы были врагами, но по сути они сметали еще большего врага – большевиков. И понятно, что запуганный террором, измученный лишениями обыватель мечтал о немцах, как о спасителях.
С сложным чувством смотрел я на прибывшие войска. Они несомненно являлись нашими избавителями от красного ига. Они возвращали нам безопасную спокойную жизнь и порядок. Невозможно было не чувствовать к ним за это благодарность. Однако в то же время они были и наши враги.
Как офицеру, мне было непереносимо смотреть на эти отличные с военной точки зрения войска и сознавать, что моей армии больше нет, а я – я только обломок кораблекрушения… Что нет уже России, моей прекрасной Родины, ибо если была бы Россия, то Харьков не мог впустить немцев…».


Это строки из пока еще не изданных мемуаров Штейфона о Харьковском Центре Добровольческой армии. Пусть они послужат штрихами к будущему объективному портрету этого человека…

В 1920 – 30 годы из-под его пера выходит ряд научных и военно-исторических работ, таких как «Бредовский поход», «Кризис добровольчества», «Национальная военная доктрина», принесших Борису Штейфону звание профессора и известность крупного военного мыслителя.

Нетрудно увидеть некоторое сходство между харьковскими событиями 1918 года и событиями на Балканах в 1941-м. Как и харьковские офицеры, балканские эмигранты вынуждены были объединяться и вооружаться перед лицом царившего произвола и агрессии, когда коммунистические партизаны начали стрелять русским в спину и вырезать по ночам целые семьи. Как и в Харькове, идею вооруженного сопротивления красным поддержали немцы. Правда не все, а только представители так называемой «военной» партии – офицеры и генералы кайзеровской закалки, представлявшие оппозицию нацистам.
В 1941 году, после захвата Югославии Германией, в стране возникает сильное движение сопротивления, возглавляемое коммунистом Иосипом Броз Тито. В число «кровных» врагов антифашистов попали русские белоэмигранты, тем более что Борис Штейфон становится во главе быстро созданного штаба Русского охранного корпуса. В 1943 году он был произведен в чин генерал-лейтенанта Вермахта. Оказывается, запрет на службу евреев в Немецкой армии в годы Второй мировой войны не был абсолютным.

Весной 1945-го в тяжелых боях с брозтитовскими партизанами и частями советских войск Штейфон сумел привести своих бойцов в подчинение Главнокомандующему Вооруженных Сил Комитета Освобождения Народов России генералу Власову. После чего скоропостижно скончался в Загребе.  Воспоминаний о балканских событиях, отношениях с немцами, мотивах и надеждах русских эмигрантов генералу Штейфону написать не пришлось.
Похоронен на военном кладбище Любляны.

Вот какую интересную историю поведал нам красивый дом на углу улицы Квитки-Основьяненко и Шляпного переулка.

 

Звіти
Зображення користувача voky89.
1 Фото
voky89
Зображення користувача vv.
1 Фото
vv
Зображення користувача butilkavodi.
1 Фото
butilkavodi
Зображення користувача Orlan.
1 Фото
Orlan
Зображення користувача dombrovskii_a.
2 Фото
dombrovskii_a
Зображення користувача Granit.
1 Фото
Granit
Зображення користувача galdor.
1 Фото
galdor
Зображення користувача фейтимофей.
1 Фото
фейтимофей
0
Ваш голос: Ні

Повернутися до початку